ОСЕННИЙ ЛИС - Страница 34

К оглавлению

Жуга бросил растирать в массивной бронзовой ступке травяную смесь и вытер пот рукой.

– Крест? – переспросил он. – Так он всегда был при мне… А что? Или видели где такой?

– Естественно, – кивнул аптекарь. – Обыкновенный безглавый крест… Необычно только, что сделан он из янтаря.

– Почему? – насторожился Жуга.

– Что «почему»?

– Почему необычно?

Готлиб откинулся на спинку стула и сложил ладони домиком.

– Видишь ли, мой юный друг, – начал он. – Это кельтский крест. Кельты, или, говоря иначе – юты, жили когда-то в наших краях… очень давно, между прочим. А янтарь – камень балтийский. Интересно получается, не правда ли?

– Я в этом не разбираюсь, – хмуро буркнул Жуга. – Хотя… – Он вытер руки и, порывшись в мешке, извлек тусклый браслет зеленого металла. – Что Вы скажете вот об этом?

Аптекарь с интересом подался вперед, взял браслет и невольно вздрогнул, ощутив в пальцах легкое покалывание. На лице его отразилось недоумение.

Браслет был с камнем. Девять подвесок, разных по форме, окаймляли его по кругу. Готлиб пригляделся внимательнее и различил шарик, каплю, замысловатый узел-трилистник, фигурку человека, что-то похожее на рыбку, колесо с четырьмя спицами, восьмилучевую звезду, лодочку и спираль.

Жуга стоял рядом, ожидая ответа.

Готлиб с осторожностью положил браслет на щербатые, жженые кислотой доски столешницы и с минуту молчал, рассеянно глядя на пламя свечи.

– Не знаю, что сие, – признал он наконец. – И почему от него ощущение такое – тоже не знаю… Металл незнакомый – это не железо и не бронза, и уж конечно, не серебро. В любом случае – работа древняя…

– А фигурки и камень? – спросил Жуга.

Старик задумался.

– Символы эти можно толковать по-разному, – начал он. – Шарик, скорее всего, олицетворяет Вселенную, капля – текущее время, а восемь лучей звезды – восемь сторон света. Но возможно также, что шар означает землю, капля – воду, а звезда – небо. Спираль – это символ бесконечности, но может быть, и образ змеи, и тогда означает мудрость. Фигурка человека… ну, это понятно. Крест в круге отражает движение, опять же, бесконечность, а кроме того – повторение всего сущего, ибо, как сказано в Екклезиасте: «Все реки текут, возвращаясь к истокам своим…»Да… Но вообще-то это ересь. Лодка, рыбка и тройной узел были в почете у тех же ютов, но что они могут означать – мне не ведомо.

– Но ведь вы же почти все объяснили…

– Если бы! – усмехнулся Готлиб. – Пусть даже каждый рисунок в отдельности что-то значит, все вместе они бессмысленны. Вдобавок, к кельтам эта вещь не имеет никакого отношения – священным у них считалось число пять, а подвесков, как видишь, девять… Что же касается камня, то это черный опал – самоцвет более чем странный. По одним повериям, он приносит удачу, по другим – несчастье; единого мнения по этому вопросу нет.

Аптекарь повернул лежащий браслет, и черная поверхность камня вспыхнула радужными сполохами в свете свечи.

– Великолепный камень! – восхищенно сказал Готлиб. – Если мне не изменяет память, благородные опалы добывают только в одном месте – в разрушенном трахите в Червеницах.

– А где это? – спросил Жуга.

– Э-ээ… где-то в Чехии, – Готлиб протянул ему браслет, – или в Моравии… Не помню точно. Возьми. Больше я ничем не могу тебе помочь. Кстати говоря, ты мог бы выручить большие деньги за него.

– Спасибо, – кивнул тот. – Но мне что-то не хочется его продавать.

– Как знаешь…

Тут зазвенел дверной колокольчик. Готлиб пошел открывать, и вскоре вернулся с объемистым свертком. Внутри оказалась изящная шкатулка с жемчужным ожерельем, кошелек с деньгами и сопроводительное письмо от владелицы – какой-то местной богачки. Жемчуг потускнел от старости, утратил игру и блеск; письмо же содержало просьбу вернуть ожерелью первозданный вид.

– Ох уж эти женщины! – покачал головой Готлиб и улыбнулся. – Сколько раз я говорил, что жемчуг – камень мягкий, и его легко поцарапать… Ну что ж, посмотрим, чем тут можно помочь, – он повернулся к Жуге и распорядился: – Поставь воду на огонь. И принеси мне уксус и вино.

Тот кивнул, спрятал браслет обратно в мешок и пошел наверх за уксусом.

* * *

– Кружка пива на ночь – лучшее снотворное, – рассуждал, укладываясь спать, Яцек. – Если снится всякая гадость – выпей, и все как рукой снимет. – Он протянул перевязанную руку и взял со стола кувшин с пивом. Отпил. Глянул вопросительно на Жугу.

– Будешь?

Жуга сидел на кровати, сложив ноги кренделем и запустив пятерню в нечесаные рыжие волосы, разглядывал задумчиво рассыпанные по одеялу травы и коренья. Поднял взгляд.

– Нельзя мне пить сегодня, – сказал он. – Ты скажи-ка лучше, кофей у тебя есть еще?

– Есть, – кивнул Яцек. – А что?

– Да так, ничего… Просто, я почти все травы свои Готлибу сбыл. Ты бы дал мне щепотку, а?

Тот пожал плечами:

– Возьми, разве жалко. Да только не уснешь ведь потом.

– Ничего, я уж как-нибудь…

Стемнело.

Вскипятив в горшке воду, Жуга отобрал каких-то трав из своего запаса и приготовил настой. Насыпал на ладонь горку пахучего коричневого порошка, постоял, размышляя и прикидывая, потом махнул рукой и бросил его в кипяток. Подождал с минуту, отцедил через тряпицу получившийся взвар, покосился на Яцека (тот уже спал), выпил все и залез под одеяло.

Было тихо. За окном накрапывал дождик-полуночник. Легкие капли шуршали по крыше, стекали кривыми дорожками по стеклам. Изредка сквозь туманную пелену туч проглядывал бледный серп осенней луны. Жуга лежал, глядя на косой чердачный потолок и чувствуя, как оплетает глухим пологом мысли вязкая, тягучая дрема – черные травы тянули за собой. Дурман крепчал, давил на виски, гнал мысли прочь, и лишь сила чужеземного напитка не давала Жуге скользнуть в черную воронку сна целиком.